Библиотека произведений постепенно пополняется. Самый полный список текстов пока можно увидеть на Проза.ру

Рабочий день кончился, и ты, наскоро надев осеннее пальто и подняв воротник, чтобы закрывал шею от ветра, быстрым торопливым шагом спешишь домой. На улице уже стемнело, светлые облака выделяются на фоне темнеющего неба, где-то на горизонте солнце клонится к закату, но тебе этого не видно из-за высоких хвойных деревьев. Дорога твоя пролегает по короткому и широкому мосту, пересекающему неглубокую речку с красивым бутылочно-зеленым цветом. Ты идешь по мосту, под ногами слегка пружинят металлические решетки, из которых состоит пешеходная дорожка, а внизу тихо течет сильно обмелевшая за последний год река. Еще полгода назад, когда ты только получила эту работу – помощник секретаря по мелким поручениям – в туристическом городке далеко от дома, ты боялась, что эти самые решетки проломятся у тебя прямо под ногами. Но теперь ты освоилась на работе, голова забита отчетами, датами, сортами кофе и поливом комнатных растений в кабинете, и такие маловероятные вещи перестали тебя занимать. Поэтому ты идешь вперед, быстро-быстро шагая по пешеходной дорожке моста, и не забиваешь себе голову подобными глупостями.

Скрипят огромные металлические ворота, открывая свои высокие створки. Они издают такой ужасный звук, что, думаешь ты, им впору сниматься в фильмах ужасов. Фильмы ужасов? Детское баловство. У тебя есть дела поважнее. Завтра в семь надо быть на работе, полить все цветы, приготовить на всех кофе….

Погруженная в повседневные мысли ты не замечаешь, как огромный красный джип заносит на обледеневшей дороге, и он несется прямо на тебя. Лишь когда его гигантские фары оказываются у тебя прямо перед носом, ты инстинктивно вскидываешь руки и едва не касаешься ими капота автомобиля. О чем ты думала в последние секунды? О комнатных растениях, о кофе?

- Простите ради Бога, не удержал управление! С Вами все в порядке? – мужчина средних лет в красной кожаной куртке в тон цвету машины, буквально выпрыгивает из машины и несется к тебе.

- Да…. – отвечаешь ты упавшим голосом, - Да, все в порядке! – коленки дрожат, руки так и застыли в нелепом положении.

Подходит охранник, пожилой мужчина с копной седых волос и множеством морщин на лице. Он ругается на непутевого водителя и предлагает проводить тебя до ворот. Ты отмахиваешься, и, все еще в шоке, бредешь дальше по дороге к скрипучим воротам, а за спиной раздаются недовольные крики и препирательства.

Придя домой, ты устало стягиваешь пальто, чуть не роняешь его на пол, рассеянно вешаешь на крючок. Саднит колено, наверное, ушибла обо что-нибудь на работе – ты не придаешь этому значения. Кот, которого ты не без проблем привезла с собой в другой город, бежит радостно тебя встречать, но не добегает до цели, ощетинивается, шипит и уносится прочь. Ты решила, что случайно наступила ему на хвост, и списываешь все на усталость. Ну и Бог с ним, с котом. Главное не забыть – завтра в семь на работе.

После ужина ты решила досмотреть кино, которое зацепила краем глаза по телеку. Ты садишься на диван, накрываешь ноги пледом, подкладываешь под бок подушку. Для полного комфорта не хватает только кота, но кот куда-то дезертировал сразу после твоего прихода и показываться не собирается. Может, ты забыла его покормить? Перегибаешься через спинку дивана, смотришь на кухню – нет, миска полная. Может, весна у него не по расписанию, вот и бесится.

Кино на самом деле интересное, но уже после десяти минут ты начинаешь клевать носом от усталости и решаешь отправиться спать. Ты идешь в спальню, переодеваешься, смотришь в зеркало на свое землисто-серое лицо и огромные мешки под глазами перед тем, как выключить свет. В квартире на секунду наступает такая гробовая тишина (не слышно даже кота), что в памяти вдруг всплывает воспоминание из детства – как ты всегда старалась забраться в кровать до того, как выключат свет, потому что в темноте может обитать что-то страшное. Ты улыбаешься собственному отражению, выключаешь свет и медленно бредешь к кровати. Совсем рядом, как будто прямо над головой, раздается странный звук. Ты останавливаешься, сердце, как в детстве, замирает в груди. «Ну же, ты же взрослый человек», - пролетает в голове, - «Это всего лишь твой спятивший кот!» Проходит, наверное, вечность, прежде чем ты заставляешь себя подойти к пустой холодной кровати и забраться под одеяло. Торопиться спрятаться под ним и смешно, и глупо, но ты торопишься, чтобы сделать это до того, как успеешь снова испугаться. Накрывшись одеялом с головой, ты медленно поднимаешь глаза на потолок. Ничего. Пусто. А теперь спать. А, нет, еще надо поставить будильник на семь.

Ночью тебе снится всякая ерунда. Сначала обычный рабочий день превращается в череду ссор и скандалов со всеми начальниками, которые только стоят над тобой. Ломается кофеварка, ксерокс искрит и загорается от одного твоего прикосновения, и тебя с треском выставляют за дверь с картонной коробкой в руках, в которой сидит твой откормленный вечно голодный кот. И во сне даже это животное не на твоей стороне. Он громко шипит и пытается забиться в дальний угол коробки, а когда ты к нему наклоняешься посмотреть, что с ним, он больной бьет тебя лапой по лицу, рассекая кожу на щеке, и выпрыгивает из коробки, уносясь прочь.

Ты просыпаешься в своей комнате, тебе понадобились несколько секунд, чтобы успокоиться, перестать жалеть себя и понять, что это был только сон. Ты перестаешь ворочаться, ложишься на бок и закрываешь глаза. Рядом снова что-то шуршит. Ты изо всех сил сжимаешь веки и мысленно убеждаешь себя: «Это всего лишь чокнутый кот», и ты засыпаешь.

Дальше хуже, тебе снится недавняя авария. Джип во сне выглядит еще больше, чем был. Из-под его капота валит пар, стекла затемнены донельзя, и на сидении смутно виднеется силуэт водителя. Эта махина несется на тебя прямым текстом, а у тебя ноги примерзли к земле от страха – ни увернуться, ни убежать.

«Ну все», - думаешь ты, - «С работы меня теперь точно не выставят, разве что в закрытом гробу». Оцепенение спадает, но ты все равно стоишь. Ты не веришь, что можно убежать, ты смирилась. Пусть все течет своим чередом, ведь всегда так было, пусть и сейчас так будет.

Как только джип подъезжает достаточно близко, картина тает и сменяется другой.

Ты в аудитории, на предпоследнем курсе, стоишь в проходе между партами, и все смотрят на тебя, заливаясь от смеха. Перед тобой, внизу, стоит преподаватель. Он только что обнаружил, что твоя недавно сданная работа неоригинальна и представляет собой восьмидесятипроцентный плагиат, и теперь измывается над тобой перед всей аудиторией.

Ты знаешь, что все не так, что кто-то на днях стащил у тебя флешку с черновым вариантом и сдал работу первым. Но ты не собираешься спорить, ты не веришь, что можно победить. Пусть будет, как будет. Отчислят – поступишь заново. Потеряешь четыре года? Не беда. А в остаток года ты устроишься работать куда-нибудь в курортный городок, где тепло.

После того, как ты в слезах выбежала из аудитории, ты оказалась в коридоре своей школы. Коридор пуст, все ребята на уроках, и тебе пора на урок. Ты делаешь несколько шагов, и прямо из-под земли поднимается завуч, которая брызжет слюной, вдалбливая, какая ты безответственная, и требует дневник за опоздание. Дрожащей рукой ты достаешь из сумки дневник и подаешь его ей. Дома за замечание влепят по первое число, но ты не пытаешься противостоять злобной училке, хоть и опоздала по уважительной причине – из-за поломки трамвая. Ты отдаешь дневник и бежишь на урок вся в еще не высохших слезах.

В кабинете тебя встречает дружный гогот. Дети, они вообще жестокие по своей натуре, любят поиздеваться над каждым, кто попадется под руку, а над тобой они любят издеваться в частности.

Ты медленно заходишь в класс, окидывая взглядом всех своих обидчиков: из садика, из началки, из старшей школы, со двора и даже парочка особо вредных парней из института. Ты кладешь рюкзак на пол, потому что крюк у парты оторвали, и достаешь тетрадки. Едва ты зашла, как учитель начала проверку домашнего задания, и вот очередь доходит до тебя. Ты невозмутимо берешь тетрадь и открываешь ее на нужной странице, но – как такое возможно? – домашки в ней нет.

Ты хватаешь одну тетрадь за другой, вытаскиваешь из сумки горы учебников, просыпаешь на пол карандаши, вытаскивая за уголок приоткрытый пенал, но все бесполезно – домашки нет нигде: ни в учебнике на полях, ни на скомканном листочке черновичка, ни в какой другой тетради.

- Ну все, мне надоело, ставлю тебе два. Давай дневник.

Ты роняешь на пол пустой рюкзак, на глаза снова наворачиваются слезы.

- А нет дневника…. – говоришь ты дрожащим голосом.

- Ну и где он?

- У завуча….

И класс снова наполняется оглушительным хохотом.

Ты открываешь глаза и яростно сбрасываешь с себя одеяло. Ты проснулась в холодном поту и лежишь, глотая ртом воздух, как дохлая рыба, выброшенная на причал прямо из моря. Ты тянешься рукой к будильнику, на часах – четыре утра. Спать осталось всего три часа, а ты чувствуешь себя еще более уставшей, чем когда ложилась. Ты заставляешь себя успокоиться и ложишься на спину. Миролюбиво натягиваешь на себя одеяло, поправляешь подушку, кладешь поверх одеяла руки и закрываешь глаза. Странный шум, который ты слышала уже два раза, раздается совсем близко. «Может, хоть с котом спокойно посплю», - думаешь ты и стараешься не шевелиться, чтобы не спугнуть кота. Вот что-то касается руки, немного щекотно, но ты не шевелишься. Прикосновение не исчезает, но становится более отчетливым. Каким-то краем сознания ты понимаешь, что кот таких ощущений приносить не может, и, не задумываясь, открываешь глаза.

На руке у тебя сидит десятисантиметровый паук с длинным хвостом как у скорпиона с жалом на конце. Хвост круто загнут вперед, и кончик жала скользит по твоей руке, вызывая щекотку.

Ты хочешь сбросить паука, но боишься, что от малейшего движения он тебя сейчас же ужалит. Ты вжимаешься в подушку от страха, даже не пытаясь поймать жуткое существо другой рукой.

Шорох повторяется, ты чувствуешь движение по одеялу в районе ног. Через несколько секунд показываются еще несколько «паучков», с интересом смотрящие на тебя четырьмя красноватыми глазками, и явно готовящиеся тобой пообедать. В голове проносится мысль: «Господи, за что?....», но ответа никто не дает. Ты ведь можешь прихлопнуть их одного за другим! Ты можешь скинуть их с одеяла! Они ведь маленькие, а тебе так хочется жить!

Но ты просто лежишь и плачешь, боясь пошевелиться.

Странный звук повторяется, ты поднимаешь глаза и видишь на потолке огромного паука с налитыми кровью глазами-бусинками, который выпускает из кокона своих многочисленных детишек, чтобы тобой пообедать.

А ведь ты знала, что это не кот.

Резкий толчок, словно тебя сбросили с кровати, возвращает тебя в реальность. Ты понимаешь, что вот теперь – проснулась на самом деле. Трясешь рукой, на которой сидели пауки, и с измученным стоном слезаешь с кровати. Ты вслепую проходишь на кухню, включаешь свет и достаешь из холодильника бутылку холодной воды. Откручиваешь крышку, набираешь немного в рот, ждешь, пока согреется. Ты стоишь, оперевшись спиной о плиту, с бутылкой в руке, и смотришь на погруженную в сумрак гостиную.

И тут ты видишь его.

На диване, словно это его диван, сидит мужчина. Сначала ты следуешь испробованной на пауках тактике – не шевелишься и стараешься вообще не дышать. Ты до боли всматриваешься в темноту и надеешься увидеть там неудачно брошенную подушку или свернувшегося в клубок кота – да что угодно вместо этого силуэта! Но видение не пропадает, на твоем диване действительно сидит чужой человек. И что ты делаешь? Ты громко сглатываешь, потому что зубы свело от холодной воды, закашливаешься, потому что вода пошла не в то горло, и громко ставишь бутылку на стол.

- Браво, да Вы просто мастер маскировки, - раздается голос с дивана, ты пытаешься перестать кашлять, но горло распирают неприятные позывы, - Да Вы запейте, легче станет, - мужчина встает с дивана и поворачивается к тебе. Средних лет, в красной кожаной куртке – как ты и запомнила. Но теперь у него обезображенное осколками стекла лицо и торчащий из живота окровавленный кусок ограждения моста.

Ты кричишь, он смотрит на тебя скучающе и ждет.

- Успокоилась? – спрашивает он невозмутимо и мгновенно перемещается к тебе, становясь почти вплотную, - А теперь продолжим, на чем мы там остановились?

Его лицо искажается от гнева, он больно хватает тебя за волосы и бьет о поверхность плиты. Ты сползаешь на пол, кричишь и плачешь – в который раз за ночь? Он пинает тебя в живот, делает шаг назад. Ты держишься рукой за столешницу, в паре сантиметрах от твоей руки стоит стойка с ножами, но ты даже не можешь о ней подумать, так тебе страшно.

- Беспомощная, - с презрением говорит он и с размаху пинает в бок. Ты чувствуешь, как внутри ломается ребро, и превращает своим острым концом в кашу твои внутренние органы. Ты лежишь на полу, изо рта струйкой стекает кровь, рядом стоит стул, на котором лежит твоя сумка, а в сумке мобильный, и маньяк как раз отвлекся на что-то, но ты просто лежишь, хрипишь и позволяешь себе умирать.

Перед глазами нависает темнота, и проходит некоторое время, прежде чем ты понимаешь, что лежишь в темной комнате на своей кровати, цела и невредима. Ты вскакиваешь, делаешь несколько глубоких вдохов и ощупываешь себя – нигде не болит, не давит, ничего не сломано.

В коридоре слышно, как спускается вода, в ванной горит свет, и кто-то шуршит тапочками по кафелю. Ты с облегчением вспоминаешь, что твой парень должен был приехать в четверг на пару дней и остаться у тебя на ночь. А вот и он, напялив твои маленькие тапочки, шаркает обратно в комнату в пятне света. Он кладет руку на выключатель и вдруг останавливается, глядя на тебя.

- Милая, ты чего не спишь? – произносит он сонным голосом, и ты настолько ему рада, что готова прямо сейчас выйти за него замуж.

- Так, кошмар приснился, - признаешься ты. Он понимающе улыбается, кивает, щелкает выключателем и шуршит тапочками до кровати.

Ты ложишься и закрываешь глаза, слушая, как он снимает тапки и забирается к тебе в кровать. Ты чувствуешь себя более отдохнувшей, несмотря на череду кошмаров, потому что рядом любимый человек. Ты поворачиваешься на бок и смотришь на время – четыре пятнадцать, есть еще три часа, чтобы поспать.

- Спокойной ночи, милая, - он обнимает тебя за талию и целует в щеку. Ты не торопишься ставить часы на место – что-то странное привлекло твое внимание. Может, будильник не поставила?

- Что такое, солнышко? – говорит он сладко-сладко, держа руку на твоей талии.

Ты смотришь на свои навороченные часы с будильником и календарем и понимаешь, что четверг наступил всего четыре часа назад, и твой парень никак не успел бы приехать.

- А, догадалась все-таки, - разочарованно раздается над ухом. Тот парень, кем бы он ни был, резко вдавливает тебя рукой в кровать, ломая ребра, которые крошатся с оглушительным хрустом и заставляют тебя кричать от боли. В который раз за вечер?

Ты открываешь глаза. Ты все еще стоишь на мосту, нелепо вытянув руки вперед, а перед тобой замер огромный красный джип с гигантскими фарами. На переднем сидении виден ошалевший водитель с округлившимися от страха глазами, вцепившийся намертво в руль. Время вокруг словно остановилось, но он, вдруг сменив выражение лица на более спокойное и даже разочарованное, открывает дверь и подходит к тебе.

- Почему ты не увернулась? – спрашивает он раздраженно и указывает рукой куда-то в бок, - Ты могла отпрыгнуть в сторону, и мы оба остались бы живы.

- Ж-живы? – спрашиваешь ты севшим голосом и, понимая, что держать так руки больше нет необходимости, опускаешь их.

- Да, он мне так сказал, - отвечает водитель, на твоих глазах на его лице появляются глубокие порезы, а из огромной дыры в животе ручьем льется темная кровь, - Если бы твое тело не смягчило удар, автомобиль бы просто вылетел за ограждение, а я бы успел сгруппироваться и выжил бы при падении.

- Выжил?! Упасть с такой высоты на автомобиле и выжить? Да кто тебе такую чушь сказал! Это невозможно! – ты кричишь на труп, и тебя пробирает нервный смех.

- Я бы выжил, - грустно отвечает парень, дыра на его животе затягивается без следа, а на лбу появляется огромный синяк – так бы он выглядел, пойди их история по другому пути, - Я то жить хочу. Но уже не буду.

Ты замолкаешь, груз вины ложится на твои плечи, но ты не хочешь ее принимать. Это глупо и невозможно – выжить в такой ситуации! Каждый день в мире случаются миллиарды катастроф, и человек просто не может ничего с этим поделать.

Внезапно небо озаряется ярким светом, как будто кто-то поставил рассвет на быструю перемотку. Парень поднимает голову и улыбается.

- Мама, бабушка, - говорит он с ностальгией и щурится, прикрывая глаза рукой от яркого света, - Жалко старика, он один остался. Но ничего, он справится.

Ты пытаешься поднять голову, но глазам невыносимо больно, и ты отворачиваешься, наклоняешься к земле, садишься на корточки и закрываешь лицо руками, только бы его не видеть.

Когда свет исчезает, все вокруг словно погружается во тьму. Ты поднимаешься и видишь, что водитель куда-то исчез. «Эй! А я!» - хочется крикнуть тебе, но как-то неловко, неудобно, неприлично. Вдруг тебе туда нельзя. А вдруг тебя просто забыли? Да нет, наверное, так и надо, пусть будет так, как будет.

Ты видишь вдалеке ворота, и первая пришедшая в голову мысль – вернуться домой – заставляет тебя пойти к ним. Ты делаешь шаг, затем еще и еще. В боку нарастает боль, становится трудно дышать, ты закашливаешься. Тебе вдруг становится невыносимо холодно, и ты замечаешь, что твоя одежда промокла до нитки, и с мокрых волос на землю капает вода. В конце концов тебе становится трудно идти, боль в ноге становится невыносимой. Ты опускаешь глаза и видишь, что нога ниже колена вывернута на сто восемьдесят градусов, и под коленом торчит сломанная кость.

- Вас проводить? – пожилой охранник появляется из ниоткуда. У него все то же старое морщинистое лицо и клочки седых волос, торчащих из-под служебной кепки, вот только глаза в темноте кажутся совсем черными, или не в темноте дело?

- Не-ет, спасибо, я сама, - отвечаешь ты и продолжаешь упорно идти к воротам. А они теперь натурально выглядят как в фильме ужасов: ржавые красноватые пятна, кроваво-красные облака на той стороне неба за ними, и странная надпись на непереводимом языке. За воротами постепенно начали появляться люди. Сначала – ее старенький профессор, в сущности, добрый человек, но не любящий плагиаторов и жестоко с ними обходящийся. Затем завуч – маленькая толстая женщина, которая боится всего на свете, и потому отрывается на детях. И маленькая девочка с пустым распахнутым ранцем, вся в слезах, которая держит в руках дневник, исписанный красной пастой.

Ты останавливаешься перед воротами и смотришь на людей, которых уже давно нет в живых: старый профессор, который довел своими выходками до самоубийства нескольких студентов, маленькая полноватая заведующая учебной частью, положившая себе в карман немалые деньги из школьного бюджета – уж эти люди точно должны были после смерти попасть в Ад. Но девочка? Ты смотришь на маленькую себя и задаешься вполне закономерным вопросом:

- А она то в чем виновата?

- Ни в чем, - отвечает стоящий рядом охранник, - Она не хотела умирать, как и тот молодой водитель. Но их свело в могилу чужое бездействие.

Ты невольно поворачиваешься и видишь над рекой светлеющее небо. Может, они вернулись за тобой? Может, тебе все-таки туда?

- Милочка, Вы точно уверены, что не хотите меня ни о чем спросить? – с надеждой спрашивает охранник, - У Вас ведь молодой человек, он хороший, ему Ваше уныние не передалось….

- Нет, - твердо отвечаешь ты, - Пусть все будет так, как будет. А я хочу домой.

Ты берешься рукой за ржавую створку ворот, тянешь ее на себя. Раздается скрип, достойный лучших фильмов ужасов, но то, что тебя ждет впереди – покруче любого фильма.

Ты случайно поднимаешь глаза наверх, и видишь, что надпись, поначалу показавшаяся непереводимой, теперь читается на одном дыхании: «Оставь надежду….». «Надежда?» - смеешься ты, - «А толку от нее?»

- Минуточку! – охранник побегает к тебе и, словно фокусник, вытаскивает из-за уха монетку.

- Зачем эти дешевые фокусы? – возмущаешься ты, - Давайте уже все закончим. Я все равно не могу ничего изменить.

Старик вздыхает и машет тебе рукой, что можно проходить. Ты закрываешь тяжелые ворота за спиной и шагаешь навстречу своим самым страшным и неприятным кошмарам. А охранник, потирая большим пальцем монетку для лучшего блеска, возвращается к своему посту, насвистывая мелодию, которую последний раз слышал очень-очень давно от очень талантливого музыканта с лирой, который не хотел терять надежду.

Минус вечной жизни в том, что ничто не может длиться вечно. Кроме тебя. Все мы рано или поздно друг другу надоедаем. Спросите даже Любовь! Она видела столько неравных, расчетливых и однополых браков, что уже и сама не знает, какая она - настоящая.

У меня было несколько неудачных попыток. Первой была Доброта - такая правильная скромная девочка. Мы встретились в то время, когда таких как она почти не было. Это была любовь с первого взгляда! Но, увы, недолгая. Очень скоро я узнал, что Доброта не всегда бывает бескорыстной. Она требовала все больше внимания, а я слишком много времени уделял работе. С тех пор, как человек взял в руки палку, у меня вообще не было ни одного выходного. В итоге она меня бросила.

Затем я встретил Целомудрие. Белая тога, вьющиеся кудри - она была богиней, сошедшей с Олимпа. Я думал, мы будем идеальной парой: Разум и Целомудрие, ну чем не сказка? Она никогда не пилила меня по поводу работы, так как сама ежедневно пропадала среди людей, вкладывая в женские точеные головки зачатки самоуважения и гордости. Но она не смогла принять некоторые из моих решений. Когда великое Время обратилось ко мне за советом, мы с ним решили, что людям еще рано знать слишком много. Мы сожгли тогда ни одну библиотеку, попросили Веру немного пошевелить язычников, и те взбунтовались против достижений науки. Знание не могло нам простить такого кощунства, а Целомудрие была ее лучшей подругой. Вот она и променяла меня на нее.

Следующей была Красота. Скажете, да кто ее не любил? И правда. Но тогда я и сам с собой не ладил. С осиной талией и воздушной прической она порхала как бабочка и покорила мое сердце. Ах, эта очаровательная родинка над верхней губой! Было время. Наверное, я сам виноват в том, что она изменилась. Я заставил ее снять корсет из китовых усов, который ломал ее ребра, и перестать пользоваться свинцовыми белилами, от которых потихоньку начали выпадать волосы. Тогда она ударилась в поиски нового образа, а после - не смогла остановиться. Сначала ее наряды становились проще, но не менее изящными. Затем она надела строгий фасон, перешла на мужские костюмы, длинные прямые платья с блестками. Она начала курить тонкие сигареты, зажимая мундштук пальчиками с крупными перстнями. Она одевалась как подросток и добивалась шоколадного загара. Она выжигала волосы до желтоватого белого цвета и проколола себе язык, потом пупок. Когда она стала носить накладные ногти, я в итоге смог убедить ее, что «френч» - тоже хороший, но не столь неудобный вид маникюра (пришлось немного потрясти Моду, чтобы набраться этих словечек). Но когда она начала сбривать брови, а затем поверх рисовать новые, я понял, что бессилен. Это никак не укладывалось в моей голове.

Сегодня утром она забрала свои вещи и переехала к Моде, будь она проклята! И вот я остался один накануне ежегодной двухнедельной встречи с родней, рискуя быть засватанным до смерти. Все наши девушки, начиная от прилично постаревшей Морали, заканчивая вечно молодой Фантазией, по очереди будут нахваливать мне друг друга, как они делают со всеми несчастными холостяками. Надо будет заранее проверить замок в номере, чтобы какая-нибудь Ловкость или Хитрость не вскрыли его одним движением. Припомню им должок за Троянского Коня. Придется девочкам оставить отмычки дома.

Я быстро сложил в чемодан все необходимые вещи, потому что заранее составил неизменный список на каждую из этих поездок. Проверил, на месте ли пригласительный, и вызвал такси до аэропорта. Лететь мне придется недолго, всего лишь перелететь Атлантику, а там, в Европе, все почти рядом. Мы будем на вилле одного из Первозданных, подаренной нам для ежегодных "семейных" встреч. До сих пор никто так и не смог понять, кому принадлежит дом, и кто оплачивает наш двухнедельный фуршет, но никто не жалуется, а потому со временем все перестают допытываться и интересоваться.

В самолете я разумно спал. И даже успел прикорнуть в такси, услужливо вызванное мне хозяином вечеринки. А все потому, что знал - ближайшие четырнадцать дней высыпаться мне не придется. На вход запретов нет, пускают всех своих, приглашения нужны лишь для напоминания. Так что дебоширы типа Безрассудства и Молодости, идущих рука об руку, наверняка снова будут петь и танцевать ночи напролет.

Когда я приехал, еще никого не было. Швейцар проводил меня в номер, и я начал готовиться к вечеру. Официально или полуофициально? Или надеть смокинг?

- Какой смокинг, издеваешься?! - я посмотрел на себя в зеркало и пригрозил отражению кулаком, - На тебя итак сегодня все вешаться будут. Давай, надевай джинсы и вон ту потертую рубашку. И стоптанные кроссовки не забудь, - я пожал плечами и согласился с голосом разума. Не хватало, чтобы меня еще и женили прямо здесь.

Застегнув рубашку поверх белой майки, я отметил, что перенял американские повадки. Надо перебираться в Европу. Или в Азию. Говорят, в Японии сейчас самое место для таких, как я.

Я пригладил разлохматившиеся волосы, оценил серый цвет лица и мешки под глазами от хронического недосыпания и, довольный результатом, спустился вниз. Все родственнички уже понаехали.

Весь вечер мне не давали проходу. Девочки стайками хватали меня под руки, выпытывая подробности размолвки с Красотой, которую, к слову, на вечере еще никто не видел, как и Наглость, с которым она в последнее время все чаще общалась. Отличная выйдет парочка.

- Ну, что у вас там случилось? - Страсть забралась ко мне на колени, мелькая под носом обширным бюстом, и кокетливо ткнула пальцем в грудь, другой рукой перебирая мои волосы.

- Мне не нравятся ее брови, - неохотно ответил я, выглядывая в толпе кого-нибудь из моей родословной линии. Память, ты где, сестра? Мы так неплохо поболтали в прошлый раз о старых добрых временах. А Сознание? Опять, наверное, ушло в себя. Хотя правильнее сказать - под себя. Такое уж оно у нас нестабильное….

- ....или может она тебя не удовлетворяла в постели? - Похоть ластилась ко мне как кошка. Когда между нами остался какой-то несчастный миллиметр, я бесцеремонно поднял ее на руки и отставил на метр от себя.

- Оставь свои штучки для кого-нибудь другого.

Девушка обиженно топнула, но тут же ее внимание привлекла другая жертва, и она растворилась в толпе.

Я отошел к краю веранды, на которой разместили столики с угощениями, и, оперевшись спиной о поручень, смотрел на собравшихся. Вот Совесть поймала за ухо Детство и чему-то его учит. Глупость сидит в углу и болтает с Жадностью. Жизнь снова таскается с корзиной с котятами и пристает ко всем прохожим, чтобы те послушали ее рассказ о прибыльном бизнесе - разведении кошек. Бедная старушка, совсем из ума выжила! Вот, теперь она поймала за руку какую-то девушку с мальчишеской прической и заставила смотреть на котят, но руками не трогать. Ну и взгляд, да она сейчас сожжет старушку! Странно, почему я ее раньше не видел.... О, а вот и Логика! Сидит пьет, бедняжка. Опять с кем-то повздорила. Очень истеричная женщина, хоть и умная, но из-за своей спорной натуры постоянно конфликтует с людьми и потому не вылезает из бутылки. Так что же это была за девушка?....

Я обернулся в поисках незнакомки. Она отделалась от старушки с котятами и шла куда-то бесцельно в толпе, заправив руки в карманы песочных укороченных брюк. Она была в свободной сине-голубой кофте цвета морской волны, и в красивых туфлях на высоких, но устойчивых каблуках - разумный выбор. У нее были растрепанные короткие волосы, ни грамма косметики и какой-то очень тяжелый взгляд синих, как морская глубина, глаз. Она шла в толпе, такая высокая и по-мальчишески щуплая, чуть пошатываясь на своих каблуках. Шла так размеренно и спокойно, словно всю жизнь на них ходила. И смотрела так придирчиво и молчаливо, словно молчание было ее стезей.

И тут она подошла ко мне.

Я не успел опомниться, как она проскользнула мимо, зацепив кончиками пальцев ладонь моей руки. Она тянула меня за собой, и я поддался, уносимый неведомым порывом. Она обернулась, и в ее глазах я увидел другое - волю, желание, стремление. Она хотела, чтобы с ней пошел я, никто иной, и я шел.

Она сняла с сигнализации серебристый кабриолет и села за руль. Я сел рядом и отметил, что на заднем сидении без присмотра валялась пляжная сумка, как будто она заглянула на вечеринку только чтобы найти партнера для купания. Так оно и было на самом деле. В молчании мы поднялись на машине на самый верх высокой горы. Когда мы ехали, люди и вещи преграждали нам путь, но моей странной похитительнице стоило лишь повести пальцем, и они отворачивались, уходили и разлетались в стороны. Мы остановились, лишь когда облака скрыли нас от земли. Конечно, ни один человек не может так легко забраться на такую высоту, а она могла. И это давало мне представление о том, что она была если не одной из Первозданных, то, во всяком случае, одной из Первых точно.

Мы вышли из машины, она повернулась ко мне на секунду, улыбнулась уголком губ и скинула туфли. Немыслимо, но мы приехали на пляж. Дикий пляж на самой вершине безымянной горы. Она пошла вперед, и ее босые ноги утопали в оранжевом песке. Я скинул кроссовки и пожалел о дырявых носках, которые надел для подстраховки, но незнакомка не смотрела, и мне удалось незаметно спрятать улику.

Я не знаю, как было бы правильнее назвать это место: под ногами у нас стелился песок, рядом шумело голубоватое пенистое море, а вдалеке виднелись тропические леса; они расплывались перед глазами, так что, наверное, были скорее миражом, чем реальностью.

- Посмотри на небо! - крикнула моя спутница, улыбаясь, и вскинула руку вверх, - Правда, оно похоже на море?

Я поднял глаза и увидел невероятное: огромный лазурный простор простирался над нами насколько хватало глаз. Это именно он шумел, сталкиваясь беспенными волнами. Когда две волны встретились и выдали небольшой фонтанчик почти над моей головой, я подумал, что меня окатит брызгами, и закрылся рукой, но этого не случилось - капли упали обратно. В море.

- Похоже, - прошептал я и посмотрел на нее. Она стояла совсем рядом. Даже без каблуков она была очень высокой, и я смотрел на нее как ребенок - снизу-вверх.

- Потому что это и есть море, - сказала она, улыбаясь.

Я поднял глаза и увидел еще один фонтанчик.

- Ты перевернула мир? - спросил я, глядя на клубящиеся на берегу облака. Но она уже не слушала. Она стояла в паре метров от меня и снимала одежду. Под песочными штанами и сотканной из моря блузкой оказался купальник, как я и подозревал. "Давай купаться!" - крикнула она мне и нырнула в небесный простор. Я ожидал, что она провалится вниз и разобьется о скалу, но этого не случилось, и ее рука, а вскоре и все остальное тело показалось на поверхности. Она лежала на спине и дрейфовала, а глаза блестели от радости.

- Иди ко мне, - позвала она, и я услышал. Я скинул брюки и, наверное, раз за последние пятьдесят лет воспользовался своей силой, незаметно заменив нижнее белье на купальные плавки. Я нырнул в облако и почувствовал, как мелкие водяные капли обтекают меня со всех сторон. Небо было таким же податливым, как море, только дышалось в нем гораздо легче.

Я также лег на спину и подплыл к ней. Она улыбалась мне искренне, хоть и видела в первый раз в жизни, и смотрела так по-человечески, словно ее взгляд излучал тепло, которого я давно не чувствовал.

Я понял, что влюбился.

Она перевернулась на живот и нырнула, а через минуту уже оказалась на берегу, стряхивая с волос капельки росы. Я поплыл за ней. На берегу оказалось огромное мягкое покрывало, на котором мы пролежали остаток вечера, пока заходящее солнце не заставило нас спуститься к искусственному солнцу электричества.

С ней было так просто, как будто мы знали друг друга всю эту вечность. Мы болтали о чем-то бессмысленном, она отвечала редко, но очень размеренно и ясно, и все время очаровательно смеялась. Наши номера оказались на одном этаже, но в разных концах, и на середине коридора я, похоже, потянулся ее поцеловать. На каблуках она была почти на голову выше меня, и мне пришлось вставать на цыпочки, но я не успел завершить маневр, как ее рука легла мне на плечо и опустила с небес на землю. А в ее глазах мелькнула тяжелая вековая усталость, какая бывает только у очень одиноких людей.

- Не сегодня, - шепнула она, и на ее лице появилось беспокойное выражение.

- Как скажешь, - я улыбнулся, но она не улыбнулась в ответ, повернулась и сделала пару шагов. Я остался стоять, ошарашенный таким холодным прощанием. Но тут она вернулась, быстро подбежала ко мне, шепнула "Ты мне нравишься" и по-детски поцеловала в щеку. Что ж, неплохое начало.

На следующее утро я встал в хорошем расположении духа и, позабыв о сватьях, надел самую лучшую рубашку и отглаженные брюки, желая понравиться вчерашней незнакомке. За завтраком ее не оказалось, и я решил разузнать у присутствующих про нее побольше.

- Зря нарядился, эта птичка только к вечеру появится, - презрительно отозвался Предприимчивость, поглядывая на платиновый ролекс.

- А где она пропадает днем?

- Работает, бедняжка, - проблеяла Жизнь, укачивая корзинку с котятами.

- Как ее зовут? - обратился я к старушке.

- Все тебе скажи! - обиженно сказала она, - Сначала котяток покорми.

"Да ну тебя", - мысленно ответил я и с наигранной улыбкой покинул столовую.

За весь день мне удалось собрать какие-то крупицы информации. Почему-то все в основном отзывались о ней негативно, и это меня чуть не оттолкнуло. Но стоило вспомнить ту необъятную печаль в ее глазах, как все вставало на свои места – она, безусловно, была Первозданной. А такие редко остаются добрыми.

- За ней смерть ходит по пятам, - отозвалась опьяневшая Логика, - Не суйся к этой девчонке, не к добру это, - она хлопнула еще одну рюмку и почти сразу отключилась. Ну, еще тебя я не слушал, конечно.

- У нее нет работы, она ничего не делает, - отозвалась Память, которую я вчера не нашел на вечере, - Я опоздала, был аврал. Чтоб ее, эту болезнь Альцгеймера. А та девчонка - я ее видела еще во время неандертальцев. Она вечно то тут, то там. Говорю же тебе - не работает.

"То тут, то там". "Сметь ходит по пятам". Уж не сама ли Смерть к нам пожаловала на банкет? Окрыленный своим предположением, я рванул к одному из старожилов и туманно попросил представить меня Смерти. Но, либо влюбленность совсем затмила мой мозг, либо алкогольные пары, витавшие над Логикой, осели на мне, но я совсем забыл, что мы уже были знакомы.

- Ты чего это, влюбился? - сухонький старичок в похоронном фраке дружески хлопнул меня по плечу и втянул впалыми щеками дым из сигары.

- Ага, - рассеянно улыбнулся я.

- Даже меня забыл, во дает, - старик засмеялся. Его смех был похож на шорох падающих на землю осенних листьев, а в глазах Первозданного была такая же глубокая тоска, как в ее глазах.

- Ее зовут Мысль, - вдруг ответил он, - Она старше всех нас. И тебя, и меня, и той старухи-кошатницы. Ей туго пришлось, не обижай девчонку.

- Я? Да как я могу ее обидеть, - удивился я, но вспомнил вчерашний инцидент и промолчал, - Что с ней случилось?

- А ты представь, что ты один. Ты - первый, появившийся на свет. Даже света еще нет, нет жизни, нет времени и пространства. Есть только ты - мысль о том, чтобы все это появилось.

- Чья мысль?

Старик пожал плечами.

- Она ничья. Всех и ничья. Ты спроси ее, она расскажет о себе. Только аккуратно. Не выдавай меня.

- А ты откуда ее знаешь?

- Да, случалось, - он чему-то улыбнулся сухими губами, - Ты не думай, я не всегда как сушеный чернослив выглядел. Было время, когда у меня были роскошные черные волосы, глаза горели - огонь! И мы тогда с ней были первыми. Мы и та старуха-кошатница. Жизнь была занята все время, раздавала свои дары направо и налево, динозавров зачем-то создала. Нравились они ей. Мысли делать было нечего. С сотворения мира еще не появилось ни одного мыслящего существа, и она скучала, подолгу сидела одна у моря. Любит она море.

- Я знаю, - прошептал я, - Так вы встречались?

- Фу, что за слово такое модное! - засмеялся старик, - Так, за ручку ходили. Не сошлись характерами. Я оказался слишком жестоким и бессмысленным для нее.

Я вспомнил свою историю с Целомудрием и похлопал старика по плечу.

- Понятно.

- Не обижай ее, - повторил Смерть, грустно чему-то улыбаясь.

- Не буду, - улыбнулся я и отправился к себе.

К вечеру все снова собрались на веранде, болтать о том, о сем и перемывать друг другу косточки. Я же занял свое вчерашнее место на краю и ждал незнакомку. Отсюда мне было прекрасно видно парковку, и я сразу заметил ее серебристый кабриолет, как только он остановился на прежнем месте. А еще я заметил, насколько она не хочет из него выходить.

Мысль сидела за рулем и не глушила мотор. Она стучала по рулю костяшками пальцев, делала дыхательные упражнения, но перебороть себя у нее получилось далеко не сразу. Она была не просто Первозданной, она была Первой - первее всех. И теперь она ненавидела их всех, потому что никто не мог понять, какого это - быть одинокой от самого рождения.

Наконец она потянулась к ключу зажигания, но тут я подошел к ней и нагнулся к уху, касаясь губами ее волос, которые пахли морем.

- Не глуши двигатель, зачем нам выходить.

Она вздрогнула и подняла голову, в ее глазах царил испуг. Она боялась всех, каждый здесь мог ей навредить, и мне еще предстояло доказать, что я не сделаю ей больно.

Она невольно вцепилась в руль, и даже моя улыбка не могла ослабить этой мертвой хватки. Вчера я был в ее власти, сегодня она была в моей. И эта новая иерархия выбила ее из колеи.

- Прости, если ты хочешь, конечно! - я поднял руки в знак того, что сдаюсь, и сделал шаг назад, - Мне было хорошо с тобой вчера. Как ни с кем из этих придурков, - я указал рукой за спину.

Ее губы дрогнули, выдавая улыбку.

- Ты мне тоже нравишься…. - сказал я наконец после минуты напряженного молчания, и покраснел как школьник. Почему – и сам не знаю….

Все как в первый раз.

- Хочу, - наконец-то сказала она, и улыбнулась более уверенно, - Садись.

Я радостно запрыгнул в кабину, и мы вновь отправились в маленький неземной рай. Всю дорогу мы молчали, и я заметил, что ее руки уже свободнее держат руль, и напряжение между нами спадает.

- Я не хотел тебя обидеть вчера. Просто я влюбился по уши.... - вслух подумал я.

- Что? - отозвалась она.

- Я это вслух сказал?! - абсолютно искренне удивился я, - Прости! Я.... Я....

Мы как раз приехали, она остановила машину и приложила палец к моим губам.

- Все хорошо, - она улыбалась, как роковая обольстительница улыбается неопытному юнцу. Но на ее щеках я заметил такой же смущенный румянец, какой царил на моих.

Мы прошли к морю-небу, разделись и нырнули. В этот раз я подготовился, и к хитростям прибегать не пришлось. Когда мы снова оказались дрейфующими рядом, я посмотрел ей в глаза и прошептал одними губами: "Я знаю твое имя". Тогда она посмотрела на меня так дико, не испуганно, но именно - дико, как пойманный лисенок, нырнула и вышла на берег. Я последовал за ней.

- Смерть сказал? - спросила она с раздражением, не глядя на меня.

Я промолчал. Она села на покрывало, роса ручьями стекала с ее волос и оставляла на нем мокрые пятна.

- Он, в сущности, неплохой старикашка. Я на него зла не держу, - она подняла глаза и улыбнулась мне, напряжение медленно спадало.

Я присел рядом.

- А вы с ним.… Ну.…

- Что?! - ошарашено вскрикнула она, - Что он тебе наговорил?

- Ну....

- Давай расскажу как было, - она повернулась ко мне и села по-турецки, я даже не успел отреагировать, как она выдала мне все подробности, - Мы были в каньоне, смотрели, как люди охотились на мамонтов. Этот пейзаж показался ему очень романтичным, и он пригласил меня на свиданку. Я согласилась. А потом он взял и у меня на глазах убил и съел опоссума! Бедное животное, что оно ему сделало? Ты понимаешь, он мог вообще не есть несколько лет, но ему нравилось убивать, ему нравилось чувствовать горячую кровь на губах, - ее передернуло от отвращения.

- Неприлично при даме есть свежеубиенного опоссума, - зачем-то выпалил я, - Да еще и без столовых приборов.

Она удивленно посмотрела на меня, а затем засмеялась.

- Сама не знаю, зачем я тебе это рассказала, - она повернулась лицом к заходящему солнцу и легла, - Почему-то не хочется иметь от тебя секретов.

Я улыбнулся, прилег рядом и якобы случайно коснулся ее руки. Она была не против.

- Меня зовут Мысль, - начала она, - Или Идея. Называй, как хочешь. Хотя мне больше нравится первый вариант.

- Хорошо, - согласился я.

И она рассказала мне о себе. О первых мгновениях существования. О том, как зародилась Вселенная, как появилась Земля. Она рассказывала обо всем с такой любовью и вдохновением, что вскоре я понял, за что она всех ненавидит - за то, что люди и те, кто ими управляет (то есть мы), испортили это прекрасное творение, даже не спросив Творца.

Она рассказала о том, как на свете появилось Убийство и Жажда крови, и благодаря им ей не пришлось слушать первобытные мысли об охоте. Как развивался человек, как он думал, как на него снисходило озарение. Больше всего она любила Древний Мир, египтян и греков. Когда я признался, что это я сжег тогда библиотеку, она сказала "Ну и правильно. А то люди бы уничтожили этот мир куда раньше". Она рассказывала мне об одаренном и озабоченном Возрождении, как застала появление Моды, Искусства, Музыки. И она же была свидетелем всех мировых событий - чумы, пожаров, наводнений. Ведь все это была Мысль, данная свыше, а она была ее исполнителем.

- Я помню, как Смерть не хотел забирать людей после взрыва Везувия. Даже он понимал, что это ужасно и негуманно. Но не мучиться же им под слоем пепла.... Я видела, как он страдал, забирая чумных больных. Женщин и детей, старых и молодых. А на пожар в Лондоне 1666 года он пришел уже в своем неизменном похоронном костюме, остриг волосы и начал стареть. Тогда он впервые собрал жатву, не проронив ни единого слова. Больше мы с ним не общались.

А больше всего она ненавидела Гитлера. Все в нем: его взгляды, его действия - было направленно против человеческой природы. Сколь бы она не ненавидела людей, но уничтожать в таком количестве себе подобных было дикостью и варварством. Словно человек вновь вернулся в те времена, когда Ее в головах заменяли Убийство и Жажда крови.

Когда солнце скрылось за горизонтом, и мы остались в темноте, она замолчала.

- Нам пора спускаться. Я могу еще долго болтать.

- Болтай. Я буду слушать тебя хоть до скончания времен, - вдруг признался я. Над нами зажглись звезды – это были отражения маленьких светлячков в зеркальной морской глади. Она смотрела на меня с немым удивлением, и все барьеры между нами словно спали. Я придвинулся и обнял ее за шершавые от налипшего песка плечи:

- Ты больше не будешь одна. Я тебе обещаю.

Она подняла голову, я увидел в ее глазах отражение звезд, хотя разум подсказывал мне, что это невозможно. Она легко коснулась моих губ и несмело поцеловала.

До утра мы лежали на песке, слушая шум прибоя. Иногда, положив голову ко мне на колени, она рассказывала истории, древние, как сама жизнь. Даже еще древнее.

- Шел 33 год нашей эры….